марта
Сам я не выбирал банк, клиентом которого являюсь. Когда работал в Русском музее 20 лет назад, мне открыли счет в Сбербанке. Но банком я недоволен: плохие курсы валют, длинные очереди всегда, слабое обслуживание. Банк не заботится особо о клиентах, он просто главный банк страны, и всё, никуда от него не деться.
Я считаю, что брать кредит — это стрелять себе в ногу. Берешь 10 рублей, отдаешь 20. Какой смысл?
Когда я прихожу в отделение банка, мне важно, чтобы был чистый пол! В «Сбере» всегда грязно, чисто там только рано утром, когда никого нет.
Когда какие-то банки теряют лицензию, их закрывают, меня это не трогает, потому что по сравнению с нашей смертью это мелочь. Мы же умрем когда-то и, как ни странно, переживаем об этом не слишком… Все умирает, значит, и банки могут умирать тоже.
Банковская система несовершенна, эгоистична. Она построена на принципе ростовщичества — это порочная система. Но, поскольку все наше общество восприняло порочность системы за норму, мы воспринимаем банки как респектабельное место с авторитетом.
Хотел бы копить, но не удается. Копишь «на лето», а живешь «в зиме»!
Не считаю себя финансово грамотным. Но и новые знания получать не хочу. Многие знания — многие печали. Вы много знаете счастливых богатых людей? Я думаю, что счастье не зависит от денег. Деньги — это ресурс, которым можно воспользоваться, чтобы создать что-то замечательное, но и одновременно это какой-то особый склад ума. Можно внезапно разбогатеть, но быть богатым трудно, удержать деньги труднее, чем их заработать или получить. Это уже не о счастье история.
Первые деньги заработал сразу после школы, когда перед армией поступил в КБ и проектировал какие-то здания. Зарплату отнес маме. А первую свою картину продал в 1990 году, весь гонорар потратил тогда на инструменты.
Я не знаю, как формируется цена на работы художников. Вот как формируются цены на рынке? Спрос-предложение и еще много всяких факторов, которых не учесть, если начать предсказывать. Если художник занимается деньгами, то он уже бизнесмен. Вопрос в том, хочу ли я быть бизнесменом или художником. Знаю много удачливых бизнесменов, но они не часто хорошие художники.
Картины в России — это не инвестиции. В Лондоне иначе, другая история, традиции и длинные, старые деньги, крупный пласт людей, считающий искусство инвестицией. Вовлеченность большого числа людей создает эту экономическую волну. У нас попросту нет такого общества, которое могло бы себе позволить экономически участвовать в процессах создания и приобретения искусства. Вот иллюстрация-анекдот: английский коллекционер приходит к художнику и спрашивает: «Почем эта картина?» Художник отвечает: «А как вы думаете, сколько она может стоить?» Коллекционер ему: «50 фунтов». Художник: «Да я только за холст заплатил 80». Коллекционер помолчал и выдал: «Ну он же вначале был чистый, а теперь грязный!» Это, конечно, шутка, но, так или иначе, не картина сама по себе является инвестицией, а вложенная жизнь художника.
Искусство есть в любой стране. Но если говорить о деньгах за искусство, о реальных больших финансах, то это как часть экономики — ресурс. И ни одна страна не хочет эти ресурсы выпускать. Начинается с малого, с признания того, что в стране есть искусство, оно ценно и в него стоит вкладывать. Англия, например, всегда поддерживает свое искусство, Америка и Франция — на государственном уровне. А у нас этого нет. Потому что чиновники не ставят таких сложных вопросов: что есть искусство, где есть искусство? Им надо потратить деньги на какую-то условную визуальную культуру. Легко вложить деньги, например, в театр, потому что его можно проконтролировать и легче посадить режиссера, если вдруг какой-то недочет. А кто такой художник? Это вообще еще разобраться надо. Американские фонды вкладывают не в художника-резидента, а в куратора. Он — величина политическая, он может объединять, рулить. Ну и, соответственно, им тоже можно рулить. А художник сам по себе — это всегда величина непостоянная и непредсказуемая.
У Германа Гессе есть прекрасная идея того, чтобы люди творческие или те, кто не всегда понятен окружающим, получали какие-то небольшие деньги и жили параллельно обществу. Например, художники получали бы минимальную зарплату: как пенсию за инвалидность. Если человек решился отдать свою жизнь непонятным идеям, он для окружающих вполне тянет на инвалида. Мы же к монаху не придираемся, почему монах не инвестирует, почему в банк не идет? Потому что он, очевидно, занят другим делом? Но не все художники одинаковы. Есть среди художников очень удачливые бизнесмены. Массу художников таких знаю — в Америке, например, есть Джеф Кунс, который был клерком и брокером, а потом понял, что можно сделать бизнес, создав бренд, что очень непросто.
Политика, безусловно, связана с территорией социального ограничения. Никто не мешает думать молча. Да, мы привыкли, мы поколениями живем в государстве, где говорим одно, а думаем другое. Если ты был несвободен, то ты и останешься несвободен, в этом случае бессмысленно на что-то жаловаться, ничего не изменится, пока сам не осознаешь свой путь. Я вижу, что идет борьба крупная между большими странами, и не только большими — любыми. Каждый стоит за себя, за свои ресурсы, за свои интересы, за свои деньги. Кстати, традиционно в России внешняя политика и внутренняя — это разные вещи. При грамотной внешней политике внутренняя политика отдана на откуп олигархам и чиновникам.
