сентября
С наступлением сентября, по прошествии 90 дней после подписания, вступил в действие закон о финансовом омбудсмене, или, иначе, об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг, который Госдума принимала в течение нескольких долгих лет. Традиция у нас такая.
Правительство внесло проект на рассмотрение нижней палаты парламента в мае 2014 года, когда еще не запустили режим персональных и секторальных санкций западных стран против России, доллар стоил около 35 рублей, ЦБ еще только начинал отделять агнцев от козлищ в банковской системе и действующих кредитных организаций в системе было 900, а не чуть больше 500, как сейчас.
Несмотря на то что Госдума и правительство, очевидно, не относили закон к первоочередным в своей работе, все-таки его приняли, и вроде бы как даже без сильных искажений против первоначального варианта. Восемь поправок ко второму чтению, пусть и изложенных на 90 страницах, — чистая ерунда для четырех лет ожидания.
Если помните, мода на различного рода защитников прав тех или иных категорий, групп и каст российского населения начала появляться лет десять назад. Институт детского омбудсмена был учрежден в 2009 году, и первым назначили адвоката Павла Астахова. Институт уполномоченного по правам предпринимателей «имени Бориса Титова» появился и заработал в России в 2012 году. Примерно тогда же, когда еще были живы воспоминания о девальвации и кризисе 2009 года, появились первые проекты создания института банковского или финансового омбудсмена. Ассоциация российских банков даже учредила в 2010 году соответствующую должность, занятую бывшим депутатом Павлом Медведевым, который еще в «лихие девяностые» создал специальную приемную для работы с обманутыми вкладчиками. Считалось, что быстро примут закон, тем более что против никто и не выступал, и все временное станет постоянным. Но временное осталось временным, и полноценного закона пришлось ждать долгих восемь лет.
За это время Банк России стал полноценным мегарегулятором, освоил надзор за всеми сегментами финансового рынка. Потому логично, что и омбудсмен должен был стать всефинансовым. В 2019 году он начнет принимать обращения о разрешении досудебных споров, связанных с финансовыми претензиями (до 500 тыс. рублей) потребителей к страховым организациям, в 2020 году расширит перечень за счет микрофинансовых организаций, а с 2021-го — банков, кредитных кооперативов, ломбардов и пенсионных фондов. Полный набор всего за десять лет.
Назначили финансовым омбудсменом советника Эльвиры Набиуллиной Юрия Воронина, до того возглавлявшего аппарат Счетной палаты и в деле защиты потребителей финансовых услуг от поставщиков этих услуг не замешанного. Он должен будет подобрать и представить совету директоров ЦБ финансовых уполномоченных, компетентных в разрешении споров в своих сегментах финансового рынка. Сформировать аппарат, который будет работать с письмами и обращениями.
И не надо думать, что новому омбудсмену будет нечем заняться — даже общественному омбудсмену Павлу Медведеву приходили тысячи обращений, на каждое из которых надо было отреагировать. С принятием закона официальный ответ — как минимум с отказом в рассмотрении дела с указанием причин — должен быть обязательно, потому что иначе могут возникнуть сложности в дальнейших (то есть судебных) инстанциях. Скажем, задолжал какой-то банк гражданину 100 тыс. рублей по какой-то причине, и гражданин идет в суд. А в суде у него спрашивают, ходил ли он к омбудсмену. «Ходил, вот и отказ», — отвечает гражданин. «Очень хорошо, — говорят в суде, — давайте ваше заявление. А то тут повадились ходить кредиторы, не ходившие к омбудсмену. Совсем порядка не знают».
К чему я это все расписываю? Я бы и рад ошибиться, но, по-моему, в российской финансовой системе создан еще один институт, который с самого рождения обречен доказывать, что он не просто осваивает фонды и бюджеты, а помогает потребителям финансовых услуг общаться и находить общий язык с поставщиками этих услуг. Причем тщетно.
